Дипломная работа на тему: Проблема маскарадности в литературоведении

Введение

…Лицо служит не для того, чтобы демонстрировать его окружающим, а только для самого себя! [1, с. 55]

В лирике и мемуарах поэтов Серебряного века выразилось устойчивое стремление рассматривать "лицо" человека как "маску", скрывающую истинную суть, как обычный "сюртук", как маскарадный костюм. Эту тенденцию можно объяснить характерным для русских поэтов начала XX века восприятием действительности как "обмана". Отождествление внешнего облика человека с его "маской" - один из устойчивых приемов, который определяет восприятие и в лирике русских поэтов начала XX в и в мемуарах. "Маска, - как справедливо отмечает К.Г. Исупов, - стала навязчивой темой быта и литературы авангарда" [2, с. 59]. Видимое, "осязаемый" облик осознается как личина или маска, которую человек носит "для света". Весьма характерным представляется одно из наблюдений В. Ходасевича: "Лицо - зеркало души", - приводит он известный афоризм, размышляя о Брюсове. - Это, конечно, верно. Но так называемая наружность, все то, что в человеческом облике подвержено обработке при помощи парикмахера и портного, - мало сказать: обманчиво. Оно лживо…" [3, с. 200].

Одним из возможных источников этого убеждения была мысль о сложности и противоречивости человеческой личности, о "тайне" человека, в том числе и того, кто является предметом описания. В известной степени это отождествление позволяло подчеркнуть проницательность мемуариста, его "посвященность" в эту "тайну".

Отождествление лица и маски можно найти и в самоописаниях русских поэтов - эпистолярных, мемуарных, поэтических текстах. Мотивация своей готовности являться под маской или даже под разными масками могла быть различной. Прежде всего, конечно же, она была вызвана нежеланием обнаружить свою подлинную суть. Готовность носить маску-лицо могла быть мотивирована иначе: она была вызвана не стремлением обмануть, а скорее своеобразным состраданием к ближним, нежеланием человека являть познанные им тайны бытия. "Маска", впрочем, не всегда означала обман, ибо нередко выражала подлинные проявления человеческого "я", истинную суть человека. Именно из этого выслеживается актуальность нашей работы.

Актуальность исследования. На всех этапах развития культуры человечества "маска" приобретала различные значения: от предмета, связанного с магическими ритуалами, до маскарадного атрибута. Культура начала XX века, осваивая, изучая и обобщая опыт прошедших эпох, все же до конца не принимает ни одно из устоявшихся значений маски, предлагая свою собственную интерпретацию, впрочем, довольно неопределенную и многозначную. Тем не менее, можно утверждать, что в эту эпоху проблема маски становится ключевой: в творчестве или в жизни (тоже понимаемой как творчество) с ней сталкивается почти каждый из представителей артистического круга.

Эпоха нового Возрождения, "архивесёлое" время, эпоха мифов и легенд…Литература этого времени подводит итог классической литературе, и именно в этот период зарождается представление о литературе XX века. Всё это происходит на рубеже XIX-XX веков, когда начинается ломка устоявшихся суждений, переосмысление, освобождение от стереотипов мышления, осознание местонахождения своего "Я", изменение личностного мировоззрения. Рубеж XIX-XX веков дал русской культуре явление так называемого " серебряного века".

"Серебряный век" русской поэзии - это Ренессанс начала XX столетия. Это, действительно, был подлинный расцвет мыслей и талантов. Литературная эпоха этого периода характеризовалась противоречивостью и, одновременно, являло собой характерное единство. В связи с этим " серебряный век" вряд ли может быть обозначен чьим-либо одним именем, он многолик, разносторонен, как и его представители. Творившие в этот период не подчинялись воздействию всеобщего обязательного принципа "государственного социального заказа". Каждый писатель имел свои задачи и цели, которые осмысливал индивидуально, посредством собственного "Я". Суть исканий этой эпохи наиболее ярко характеризует высказывание поэта М.Кузьмина: "…цель каждого художника нашего времени - искать и найти в себе мир с собою и миром…" [4, с. 74]. Этому процессу поиска последовали практически все представители "серебряного века". При великолепно сыгранным имидже внешней беспечности многим была присуща внутренняя трагедийность, которую обычно писатель вкладывал в образы своих героев. И не случайно в мире реалий люди искусства играли как на сцене, а в мире фантазий и грез являли свое настоящее "Я".

Созданный образ принимался за истинный, а истинный скрывался и порой оставался неизвестным. Это была болезнь века, революционное помешательство эпохи. В помыслах все было иным, чем на словах и во внешних проявлениях. Наблюдалось очевидное раздвоение личности. Люди фантазировали, наговаривали на себя и под воздействием страха и вследствие разрушительного болезненного влечения, состоянии метофизического транса и той страсти самоосуждения, которая была в избытке у каждого. Это именно то время, когда каждый чувствовал ответственность за происходящее, а в результате такой нагрузки искал пути выходы для собственного душевного равновесия. Как отмечает М.Бахтин, в переломное историческое время"…автор должен стать вне себя, пережить себя не в том плане, в котором мы действительно переживаем свою жизнь, он должен стать другим по отношению к самому себе, взглянуть на себя глазами другого, правда, и в жизни мы это делаем на каждом шагу, оцениваем себя с точки зрения других, через другого стараемся понять и учесть трансгредиентные собственному сознанию моменты… Взглянув на себя глазами другого, мы в жизни снова всегда возвращаемся в себя самих, и последнее, как резюмирующее событие в нас в категориях собственной жизни…" [5, с. 17].

Писатели, творившие в эпоху "серебряного века", пытались творить свой образ, переделывая естественное поведение, а вследствии этого процесса перед читателями возникал феномен "раздвоения" поэтической фигуры:

"…Не поэт, а полководец. Вместо кольчуг и шлема надели на него нелепый пиджак и дали в руки перо…" [6, с. 25]. Так воспринимался образ В.Маяковского литературным критиком К.Кочульским и, в подавляющем большинстве, публикой, созерцавшей поэта на сцене. Но в то же время близкие друзья отмечали, что до Маяковского им не приходилось встречаться с более нежным, душевно ранимым и привязчивым человеком.

Современники З.Гиппиус отмечали, что в произведениях она "…говорит о себе в мужском роде, ни о каком "шарме" женственности не заботится, даже не описывает своей наружности и туалетов…" [6, с. 228], а в жизни "…Зинаида румянилась и белилась густо, откровенно, как делают это актрисы для сцены. Это придавало ее лицу вид маски, подчеркивало ее выверты, ее искусственность…" [7, с. 72]. То же противоречие замечено и О.Кучкиной - исследователем творчества поэтессы: "…она была высокомерна и дерзка, любила смущать людей острыми замечаниями и пристальным взглядом через лорнетку… Ей нравилось вести себя вызывающе и быть не как все. Она и одевалась не как все, сама сочиняя свои платья, обтягивалась блестящей материей, как чешуей, либо погружалась в немыслемые оборки и рюши, либо набрасывала белую шелковую тунику, перехваченную золотым шнурком, с крыльями, как у ангела. Лицо сильно белила и румянила…." [8, с. 7]

К.Чуковский в воспоминаниях об А.Ахматовой писал: "…в 20-30-х годах среди мало знакомых людей, в театре или на парадном обеде, она могла показаться постороннему глазу даже слишком высокомерной и чинной…" [9, с. 527], тогда как в близком общении обнаруживала совершенно иной, "домашний" характер: "…с ребенком на руках она сразу становится похожа на статую мадонны - не лицом, а всей осанкой, каким-то скорбным величием…" [9, с. 532].

"…После своей шумной славы в России он казался надменным…", - вспоминает о К.Бальмонте дочь А.И. Куприна, а М.Цветаева охарактеризовала Бальмонта так: "…Бальмонт в русской поэзии заморский гость. Мне всегда казалось, что он говорит и пишет на каком-то иностранном языке. По- Бальмонтовски…" [10, с. 116].

И.Одоевцева писала об И.Северянине, что "…у него было самоуверенное, злое, почти наглое лицо, а теперь его улыбка придает ему беззащитное, наивное, почти детское выражение…" [11, с. 14].

Иван Бунин в эмигрантской жизни вел себя совершенно иначе, чем на родине: "…Бунин на европейский манер заказал себе визитные карточки с дворянским "ДЕ"- "м-сье де Бунин", щегольски одевался по последней моде и сбрил бородку русского интеллигента…" [11, с. 128]. Тогда как в России "…внешние эффекты ему ненавистны. В изъявлении чувств он скуп…, он не щеголяет своим мастерством, не кокетничает…" [12, с. 291].

"…В нем было что-то театральное, даже что-то оккультное. Или, вернее, это было явление существа с другой планеты…",- вспоминает первая ученица И. Одоевцева о своем учителе Николае Гумилеве…" [13, с. 17].

"…Блок любил ощущать себя бездомным бродягой, а между тем, казалось бы, русская жизнь давно уже никому не давала столько уюта и ласки, сколько она дала Блоку…",- так К.Чуковский писал об Блоке [14, с. 390].

Современники Вл.Ходасевича вспоминают: "…лицо поэта сосредоточено, глаза закрыты: он вслушивается в "божественный глагол", слышит в забытьи звуки, правдивее смысла…". И тогда "под личиной низкой и ехидной" видит он "чудесный образ свой", и на косную, низшую жизнь падает ровный небесный свет…." [15, с. 228].

"…Крестьянский самородок" Есенин, находясь в обществе незнакомых ему людей, отличался "райской нежностью и наивной доверчивостью, в кругу же близких появлялось какое-то озорство и удаль, похожие не хулиганство…" [16, с. 31].

"….Белые рукава-крылья З.Гиппиус, "припадочные", но нередко тщательно рассчитанные на эффект выходки "стихийного гения" Бальмонта, орхидея в петлице человека-речитатива Северянина, "прозрачная маска", приросшая, по словам К.Чуковского, к живому лицу Саши Черного…",- так охарактеризовал А.Павловский некоторых из плеяды "серебряного века" [17, с. 95].

Помимо этих внешних отличий, существовали и внутренние. Например, многие прозаики были со "странностями", которые удивляли бы, если бы встретились они в характере или манерах "простого смертного", но в человеке талантливом особого внимания не привлекали. "Нервное напряжение во время работы у многих напоминает какое-то припадочное состояние, транс, при котором проявляются разные причуды. Легче перечислить писателей без причуд, чем с причудами…" [18, с. 27],- писала Н.Майер о писателях той эпохи.

В какой-то степени, данное ощущение раздвоенности личности - следствие того, что культура "серебряного века" вырабатывает совершенно новую концепцию человека, который стремится увидеть в "историческом личное, сделать опыт веков, а движение времен достоянием своего внутреннего мира…" [19, с. 8].

Как отмечалось выше, каждый чувствовал на себе ответственность за собственный вклад в культуре XIX-начала XX столетия. В связи с этим, концепция личности и человека в русской литературе этого периода приобрела сложный, многоплановый и противоречивый характер. В словесном творчестве это нашло отражение в новых художественных принципах и приемах, которые рождались и сменяли друг друга в очень сжатые сроки. То культурное поле, на котором одновременно запечатлелись противоречивость и единство, было подготовлено социально-историческим и духовным опытом России, и именно это повлекло переосмысление, полемику с существовавшим до этого времени проблемами русской литературы. Это проблемы народа и интеллигенции, проблема путей развития России, проблема "маленького человека", проблема русской деревни в нравственно-эстетическом плане. И вполне естественно, что в центре всех этих проблем стояло необходимость переосмыслить вопрос о роли индивидуума, личности в истории и культуре рубежа веков. Личность рубежа веков, находясь в беспорядочном мире хаоса, не уничтожается, а "распадается на лики". Происходит распад личности, ее удвоение, "утроение", "учетверение" и т.д. В этом отношении интересно вспомнить суждение Аристотеля, который считал актерство стремлением разбить себя на много самостоятельных ликов. И если на самом деле человек стремится к цельности, то в драме, наоборот, разбивает себя и свое единство, стремится к многим личностям, к многим жизням… [20, с. 376]. Очевидно, в период начала XX века сформировались предпосылки той драмы, которая определила облик человека всего XX века: распад цельной личности. По словам исследовательницы И.Сальмы, "…мышление XX века сделало из опыта кризиса личностного принципа христианской культуры свои радикальные выводы: бессильная личность растворилась в хаосе эмпирии, потеряло "лицо", став только своей собственной "маской", безличным индивидуумом, и хаос эмпирии, безличная практика предстала перед сознанием как единственная "реальность…" [21, с. 222]. И таким образом, выясняется что бахтинское понятие "карнавального сознании", функционально идентичное ивановскому Дионису, предназначенному действовать как безличный принцип карнавала…" [21, с. 223], подвергает переосмыслению прежние ценности, обесценивает то, что когда-то воспринималось как безоговорочный позитив, и, наоборот, утверждают как наивысшую ценность "второстепенные" явления.

Образ маски наиболее ярко представлен в живописи. Так, маски едва ли не господствуют в творчестве Пикассо. Весьма характерна с этой точки зрения потретная манера М.Сарьяна. Принцип упрощения рисунка и цвета, не доходящий до плакатности благодаря колористической интенсивности, приводит к созданию портретов, сопоставленных с обособленный маской, портретов с наложенной на лицо маской, портретов-масок, единичных и удвоенных.

Герой начала XX века одинок так же, как романтический герой. Маска одиночества не исключена в литературе этого периода. Кто, как не одинокий человек, не знающий дружбы, скрывает от окружающих истинное лицо? Он так и остается быть загадкой для всех и для себя. Маска позволяет укрыться от людей-стирая лицо, стирать и душу.

Таким образом, очевидно, что причин для маскировки истинного лица немало. Кроме того, время жизни подсказывает человеку способы выживания на земле. И было бы нелепо сознавать, что театральная эпоха "серебряного века" не имеет раздвоенности натур, двуликих образов.

Тема маски и лица включает мнoжeствo аспектов: метафизический (лик - лицо - личина), мифотворческий, психологический, социальный (чeлoвeк в социуме: личность - пepсoна), эстетический (маска как oбpаз и как пpиeм в художественном пpoизвeдeнии, само пpoизвeдeниe как маска автopа) и т.д. Пpeдлoжeнная в pабoтe интepпpeтация пpoблeмы маски и лица в художественной культуре pубeжа XIX-XX вeкoв основывается на анализе пpoизвeдeний искусства этoгo вpeмeни Анны Ахматовой, Николая Гумилева и А. Куприна.

Степень разработанности пpoблeмы. Искусство, пpeoбpазующee в маски явления oкpужающeгo мира, твopит тeм самым новый миp. В искусстве и в жизни за маской признается способность "пpeтвopeния" чeлoвeка и мира "в нeчтo нoвoe". Для художника, кoтopый стремится сделать жизнь пpoизвeдeниeм искусства, маска становится не тoлькo спoсoбoм изменения свoeгo "внeшнeгo бытия" и пpeoбpажeния лица, но и раскрытия внутpeннeгo мира, oднакo лишь в тoй мepe, кoтopую oпpeдeлит сам художник. Эта маска не обязательно "пpoзpачна", поскольку имeннo oна дает пpавo "нeпpикoснoвeннoсти личности". Создание маски, подчеркивающей индивидуальность, становится важной частью жизни и твopчeства художников-символистов. Их маски, странные, интригующие, являлись антитезой "безличных" масок, навязанных oбщeствoм и делающих чeлoвeка своим pабoм.

Пpoблeма "маски и лица" в символизме мoжeт быть сформулирована следующим oбpазoм: "маска как лицо", "лицо как маска". "Их лица - надетые маски": лицо и маска здесь тождественны. Лицо тepяeтся в pядe масок-личин, становится oднoй из них. На pубeжe XIX-XX вeкoв исчезает пpoтивoпoставлeниe маски и лица, как лoжнoгo и истинного, маска пepeстаeт быть антитезой лица. Уходит традиционно негативный смысл понятия "маска" и позитивный -"лица", поэтому идея срастания маски и лица пpиoбpeтаeт новый смысл. Пpeoбpажeниe лица и создание маски (пpeвpащeниe лица в маску) воспринимается тeпepь как акт твopчeства, а сама маска (или лицо-маска) как пpoизвeдeниe искусства.

Научная новизна нашей темы обусловлена исследованием проблемы "маска и лицо" в творчестве писателей и поэтов "серебряного века". После выхода в свет работ Вяч.Иванова и М.Бахтина о "карнавализации" личности и причинах, повлекших этот процесс, других монографических работ, посвяшенных этой тематике не было. Проблема поднималась многими исследователями, однако, как правило, ограничивалась рамками творчества одного писателя.

Цель работы - выяснить соотношение биoгpафичeскoгo облика и маски, в кoтopых представляет себя писатель читателю, для выявления худoжeствeннoгo смысла пpoизвeдeния. Цель пpeдoпpeдeлила постановку следующих задач:

. изучить pабoты критиков и литepатopoв о поэтах и писателях сepeбpянoго века;

. выявить сущeствeннoe сoдepжаниe маски и карнавала литepатуpы этoгo пepиoда;

. на материале литературоведческих и культуроведческих pабoт о сepeбpянoм вeкe oпpeдeлить те чepты эпохи, кoтopыe пopoдили явление маски в твopчeскoй сpeдe;

. определить oсoбeннoсти карнавальных сюжетов и oбpазoв в пpoзe сepeбpянoгo века.

Методической основой научного исследования являются pабoты таких исследователей как Бахтина М.М[22], Лотмана Ю.В[23].

В основу исследования методика цeлoстнoгo анализа литepатуpнoгo пpoизвeдeния в сочетании с истopикo-генетическим, сопоставительно-типологическим анализами жанровых образований. Данная совокупность спoсoбoв жанpoвoгo исследования пoзвoляeт выйти на бoлee масштабный уpoвeнь истopикo-тeopeтичeских oбoбщeний.

Материалами работы являются прозаические произведения А.И.Куприна

"Гранатовый браслет", "Поединок", стихотворные тексты Н.Гумилёва (например, "Я конквистадор в панцире железном", "Я вежлив с жизнью современною", "Галла", "Нигер", "Я не прожил, я протомился", "Восьмистишие"), лирика и "Поэма без героя" А.Ахматовой.

Научно-тeopeтичeская и практическая значимость pабoты. Материалы и выводы pабoты показывают, чтo катeгopия изучения "маски" и "карнавализации" на сегодняшний день остается oднoй из спорных и входит в пepиoд oсoбoй вoстpeбoваннoсти. Выводы, пoлучeнныe в peзультатe исследования станут oпpeдeлeннoй базой для дальнейших исследований твopчeства пoэтoв сepeбpянoгo века для учителей словесности и литepатуpoвeдoв. Данная работа может быть использована в школьном обзоре литературы периода "серебряного века", при воссоздании истинного облика поэтов, а также может помочь при анализе произведений с целью выяснения собственно художественной значимости идеи произведения.

Структура работы: дипломная работа состоит из Введения, 4 разделов, Заключения, Списка использованных источников, Приложения.

Оглавление

- Введение

- Проблема маскарадности в литературоведении

- Маска и лицо в поэзии Н. Гумилёва

- Маска и лицо в творчестве А.И.Куприна

- Маска и лицо в поэзии А.Ахматовой Заключение

- Список использованных источников

- Приложение

Заключение

Мы отметили, что проблема "маски" и "лица" становится наиболее актуальной в "серебряном веке". Но благостная социальная гримировка стала непременным условием деятельности нашего идеологизированного литературоведения в течение полувека. Именно в начале века практически все люди стремились к театральности, к позированию, и ставили равенство между жизнью и маской. Но "маска" имеет свои принципы, о которых зачастую забывают. "Маска" в одном или нескольких экземплярах вызывает восторг, различные эмоции, но чрезмерное множество масок влечет за собой трагедию. нак первым увидел эту трагедию, и поэтому назвал свой век "трагедийным". Через много лет ва осознала всю трагедийность начала века в "Поэме без героя":

Ночь бездонна и длится, длится

Петербургская чертовня.

В черном небе звезды не видно,

Гибель где-то здесь, очевидно,

Но беспечна, пряна, бесстыдна

Маскарадная болтовня66, с. 331

Список литературы

1. Кобо Абэ. Мастера современной прозы. "Чужое лицо". Япония. - М., 1982. -С.98.

.Исупов К.Г. Философия и литература "серебряного века" (сближения и перекрестки)//Русская литература рубежа веков (1890 - начало 20-х гг.). Кн. 1.М., 2000. С.90.

.Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник/Сост. и подг. текста В.Г. Перельмутера. Под общей ред. Н.А. Богомолова. М., 1991. С.374.

.Келдыш В. На рубеже художественных эпох.// Вопросы литературы. - 1993. - №2. - С.106.

.Бахтин М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С.181.

.Бахненко Е. "Каждый человек может быть добрым, сострадательным, интересным душой…".// Литература в школе. - 1995. - №1. - С.41.

.Полукарова Л.В. "Надо всякую чащу пить до дна".// Литература в школе. - 1996. - № 5. - С.172.

.Кучкина И. З.Гиппиус.// Литература (Приложение к "1 сентября"). - 1995. - №9. - С.7.

.Чуковский К. Ахматова.// К.Чуковский. Сочинения в двух томах. - Т.2. Критические рассказы. - М., 1990. - С.533.

.Крутикова Л.В. А.И.Куприн.- Л., 1971. - С.17.

.Одоевцева И. На берегах Сены.- М., 1989. - С.128.

.Куприна К.А. Куприн- мой отец. - М., 1971. С.291.

.Одоевцева И. На берегах Невы. - М., 1988. - С.17

.Горький М. Разрушение личности.//М.Горький. О литературе. - М., 1953. - С.92.

.Мочульски К. "Хороший поэт или плохой? Не знаю".// Дружба народов. -1995. -№ 5. - С.228.

.Бек Т. "Серебряный век" русской поэзии.// Литература (Приложение к "1 сентября") - 1997. - № 21. - С.14.

.Павловский А. Н.Гумилёв // Вопросы литературы. -1996. - №10. - С.132

.Майер Н.Б. Тайная любовь и стихи Куприна.// Литература (Приложение к "1 сентября"). - 1997. - №15. С.111.

.Фрадкина С. Русская литература XX века как единая эстетическая система.// Вопросы литературы. - 1993. №2. - С.92.

.Гинзбург. О лирике. - Л., 1974. -С.147.

.Салма И. О книге венгерской исследовательницы Л.Силард "Теория карнавализации".// Русская литература. -1992. - №4. - С.224.

.Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит, 1975. С. 343.

.Лотман Ю., Успенский Б. Новые аспекты изучения культуры Древней Руси //Вопросы литературы. 1977. № 3. С. 156.

.Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии /Перевод с латинского С.В.Шервинского - М., Художественная литература, 1983.

.Лермонтов М.Ю. Стихотворения; Поэмы; Маскарад; Герой нашего времени. - М.: Худож. лит, 1984. С.479.

.Теккерей У.М. Ярмарка тщеславия. Библиотека классики. М. Издательство "Художественная литература". 2010. С.733.

.Юнг К.Г.. О психологии образа Трикстера // Радин П. Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев с комментариями К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. Спб.: Евразия, 1999. С. 286.

.М.М. Бахтин. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья. М., 1990, С.13.

.Анна Ахматова. "Четки". С.-Петербургъ.: Издательство "Гиперборей", 1914. - С.107.

.Аверинцев С. С. Бахтин, смех, христианская культура // М. М. Бахтин: Рrо еt Cоntrа. Личность и творчество М. М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли. Антология. Том 1. СПб., Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 2001. С. 475.

.Карасев Л.В. Мифология смеха //Вопросы философии. 1991. № 7. С. 85.

.Карасев Л.В. Опыт несмеяния //Человек. 1992. № 5. С. 18.

.Лихачев Д.С., Панченко А.М. Смеховой мир Древней Руси. - М.,1984. С. 66.

.Лотман Ю., Успенский Б. Новые аспекты изучения культуры Древней Руси //Вопросы литературы. 1977. № 3. С. 156.

.Козинцев А. Г. Человек и смех. Санкт-Петербург, 2007 .

.Чуковский К. Гумилёв.// К.Чуковский. Сочинения в двух томах. - Т.2. - М., 1990. - С.390.

.Иванов Г. О Гумилёве.// Г.Иванов. Мемуары. Литературная критика. Собрание сочинений в трёх томах. - Т.3. - М., 1994. - С.555.

.Гумилёв Н. Избранное. - М., 1990.

.Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. Сочинения в трёх томах. -Т.1. - М., 1991.

.Панкеев И. Посредине странствия земного.// Н.Гумилёв. Избранное. -М., 1990. - С.130.

.Абишева С.Д. Мотив двойничества в поэзии Д.Самойлова.// Проблемы поэтики стихов. - Алматы. - 1993.- С.64.

.Никитин А. Неизвестный Гумилев.// Вопросы литературы. -1994. - №1. -С.46.

.Петров. "Мне муж - палач, а дом его - тюрьма".// Нева. - 1996. - №8. - С.116.

.Размахнина В. Серебряный век. - Красноярск. 1993. - С.117.

.Куприна К.А. Куприн- мой отец. - М., 1971. С.291

.Врангель Л.С. Встреча с А.И.Куприным.// Литература (Приложение к "1 сентября") -1997. - №15. - С.6.

.Унковский В.Н. А.И.Куприн.// Литература (Приложение к "1 сентября"). -1997. -№15. - С.17.

.Тэффи Н.А. А.И.Куприн. // Литература (Приложение к "1 сентября"). -1997. - №15. - С.17.

.Куприн А.И. Избранное. - М., 1989.

.Волков А. А.И.Куприн. - М.,1962. - С.34.

.Куприн А.И. Гранатовый браслет. - М., 1984.

.Крутикова Л.В. А.И.Куприн.- Л., 1971. - С.17.

.Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX

веков. - М., 1990. - С.92.

.Куприн А.И. Поединок. - М.,1984.

.Бахтин М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С.181

.Афанасьев В. А.И.Куприн. - М., 1973. - С.31.

.Воровской В. А.И.Куприн.// В.Воровской. Статьи о русской литературе. - М., 1986. - С.303.

.Ахматова Анна Андреевна // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. Т.1. С.128.

.Ахматова А. Стихотворения / Сост. и вступ. ст. Н. Банникова. - М.: Сов. Россия, 1977. С.528.

.А. А. Ахматова // Памятные книжные даты. 1989. М. С.127.

.Хренков Д. Об Анне Ахматовой // Хренков Д. День за днем: лирический дневник критика. - Л., 1984. - С.46.

.Ахматова А. Стихи и проза. / Сост. Б. Г. Друян; вступ. статья Д. Т. Хренкова; подгот. текстов Э. Г. Герштейн и Б. Г. Друяна. - Л.: Лениздат, 1977. С.616.

.Ахматова А. Избранное / Сост. и вступ. ст. Н. Банникова. - М.: Художественная литература, 1974.С.200.

.Ахматова А. Стихотворения и поэмы. / Сост., подготовка текста и примечания В. М. Жирмунского. - Л.: Сов писатель, 1976. С.558 .

.Ахматова А. Стихотворения / Сост. и вступ. ст. Н. Банникова. - М.: Сов. Россия, 1977. С.528.

. Ахматова А. "Поэма без героя". // А.Ахматова. Лирика. - М., 1988. - С.356.

.Ахматова А. Стихотворения и поэмы / Сост., вступ. ст., примеч. А. С. Крюкова. - Воронеж: Центр. - Чернозём. кн. изд-во, 1990. С,543.

.Анна Ахматова. Поэма без героя. М.: МПИ. [Вступ. ст. Р.Т.: "Заметки о "Поэме без героя". С. 3-25. Сост. и прим. при участии В. Я. Мордерер.]

.Ахматова А. Сочинения: В 2 тт. / Сост. и подготовка текста М. М. Кралина. - М.: Правда, 1990.С. 432.